ЛАВКА БАБУШКИ МАРИОНЕТТЫ
*войтиМария не считала себя нищенкой. Под это определение подходили ее многочисленные знакомые среди грязной, заморенной детворы из приютов, но никак не рассудительная девочка. Она предпочитала ночевать не в коробках между каменными мешками домов, а там, где видно ночное небо. Оно влекло ее, сильно, неудержимо, почти до изнеможения. Ей казалось, что где-то там, среди жемчужного великолепия звезд, места настолько много, что хватит всем на свете скитальцам, подобным ей.
«Вот бы найти там себе дом и возвращаться к звездам каждую ночь, а утром спускаться и гулять по улицам» - думала Мария, закрывая ладонью луну и любуясь ее мерцанием на пальцах, - «Наверняка, жители тех мест любят пить из Млечного пути и кидаться горящей бумагой, а ученые думают, что это падают звезды. А они не падают. Их прибили к потолку большими гвоздями, и они не падают, вот».
Нищие не умели мечтать о звездах, только о еде да теплом местечке, а Мария умела и охотно этим занималась, поэтому она не была такой, как все. Просто дом на небе пока еще не освободился, и луна не призывает ее; когда же это случится, девочка вмиг обретет то, о чем так мечтают другие.
«Луна не слушает тех, кто нищенствует и говорит об этом каждому встречному. Она следит за такими же, как я. Быть нищим значит быть без дома, а у меня он есть, просто еще не свободен».
Даже в самые тяжелые дни, когда другие бы давно сдались и отчаялись, Мария стискивала зубы и держалась, иначе испытание было бы провалено, и пришлось бы ждать своей очереди дольше. Мысль о том, что место на небе ей не достанется, даже не возникала в темноволосой голове. Девочка вела беспечный образ жизни, и единственным ее прегрешением было прошение милостыни. Мария считала это постыдным и недостойным жительницы неба, но каждый раз вымаливала у луны прощение и берегла каждую монетку, чтобы грешить как можно меньше. Она никогда не просила на одной улице дважды, чтобы не обременять людей, потому что видела, как гоняют и бьют других попрошаек. «Если я постою один разочек и уйду, никто меня не запомнит и не разозлится» - так решила для себя девочка. Так и гуляла от улицы к улице, и луна была ее покровительницей.
Однажды налетела гроза (одна из тех, что меняют жизни необычных людей и заставляют трепетать романтичные натуры) и скрыла немую наблюдательницу, оставив Марию одну прямо на середине пути, однако она не отчаялась и продолжила идти. «Еще одно испытание моей силы», - с радостью подумала девочка, - «которое я, непременно, пройду». Но ночь стала темной и влажной, и дороги уже было не разобрать. Мрак сгущался, Мария была почти уверена, что в любой момент может поймать его за глянцевое крыло; все вдруг стало страшно большим и зловещим, как стая ворон. Свет из окон домов едва освещал палисадники, от чего тени выползали прямо ей под ноги и цеплялись за босые ножки; садовые яблони вдруг стали белыми тополями и нависали, казалось, над самим миром. Мария чувствовала, как призрачные руки гладят ее и тянут куда-то вглубь теней домов. В страхе она остановилась и попрыгала, стараясь избавиться от злодеев, но те все сильнее сдавливали ее.
«Иди же, иди к нам!» - шептали они, подталкивали, уговаривали и угрожали. – «Ну же, мы ждем тебя, Мария! Ты станешь одной из нас!»
«О, луна, луна, где ты? Почему оставила меня?» - причитала девочка, шагая к краю бездны. – «Приди – молю – спаси, услышь!»
Но вместо ответа в небе вспыхнула молния, и на долю мгновения Мария увидела и ужасные цепи, опутывавшие стену, и орла-привратника. При виде девочки он сверкнул алыми глазами и зашелся хриплым смехом.
«О, луна, луна, мне бы немного тепла!»
И тут в доме позади разом вспыхнули огни. Их свет безжалостно пронзил мрак, растворил и цепи, и хохочущего орла и осветил мощеную дорогу; вмиг призрачные руки отпустили дрожащую Марию и исчезли в самых глубоких тенях. Она развернулась и побежала к спасительному теплу, заливаясь слезами от пережитого ужаса. Тут дверь с легким звоном распахнулась, и из дома вышел мужчина с фонарем, высоко поднятым над головой.
- Ох-ох, такая маленькая, а сколько проблем! – сказал он и шутливо погрозил Марии пальцем. – Луна! Нашла за кем следовать! Она также ненадежна, как заря – две подруги-стрекозы. Ну-ка, покажись что ли.
Мужчина наклонился и стал внимательно рассматривать Марию, она же с первого взгляда на него испугалась едва ли не больше, чем до этого. Не молодой и не старый – вечный, фарфорово-белый, с широкой улыбкой и фосфорно поблескивающими глазами. Девочка не думала, что существуют такие люди: наверняка, не одному случайному встречному он снился в кошмарах. Самое красивое и самое жуткое создание, которое она когда-либо видела.
- О, я понял! – воскликнул мужчина и выпрямился, а Мария со стыдом поняла, что испытывает от этого облегчение. – Ты совсем одна, такая маленькая и необычная – настоящее лакомство. Ха-ха, ну и затейники! А ну пошли отсюда, брысь!
И тени, осмелевшие и уже было начавшие подбираться к девочке, вновь отпрянули в глубины тьмы. Мужчина удовлетворенно кивнул и направился в дом; Мария же осталась стоять, боясь последовать за странным человеком. Ее терзали невиданные доселе сомнения, стоит ли доверять тому, в ком боишься одного только вида.
- «… Иди за мной, и в вечные селенья
Из этих мест тебя я приведу…» - у самого входа сказал он, туша фонарь. – Луна еще не скоро выйдет.
Девочка встряхнулась, в последний раз взглянула на небо (оно было по-прежнему эбеново-черным) и вошла в дом. «Нет, не в дом – в лавку» - поправила она себя, едва переступив порог. Мужчина был хозяином (в этом Мария не сомневалась, потому что для слуги он был слишком уверен) настоящего магазина кукол. На стене били полночь часы, похожие и на мельницу, и на сторукого великана одновременно. На прилавке среди множества игрушек трепетали огоньки свечей, и уютные тени замысловато танцевали по лавке. Те же тени трепетали на полках с товаром, и Марии казалось, что все вокруг живое не меньше, чем она сама.
- Пойдем, Мария, - девочка вздрогнула от звука собственного имени, - я покажу, где ты будешь ночевать.
Она посмотрела на мужчину, и он больше не казался ей страшным, но тени сделали его еще более отрешенным от времени, чем ранее, почти призрачным. Мария последовала за ним вглубь лавки, между полок, на которых сидели игрушки. Куклы наблюдали за ней большими стеклянными глазами, улыбались, почти говорили, и было совсем не страшно, а даже очень приятно. Никто никогда не улыбался девочке так, как эти куклы. Плюшевые звери оставались безучастными к гостье. «Разве куклы умеют смотреть так… по-человечески?» Мария бы, непременно, остановилась и изучила необычные игрушки, но хозяин лавки уходил все дальше. Он привел ее в небольшую комнату, накормил чем-то вкусным и уложил спать на настоящую кровать. Она упала на мягкую, будто перьевые облака, подушку, укрылась воздушным одеялом и под мерное тиканье часов погрузилась в сны.
Утром Марию ожидала ванна с горячей водой. Увидев на бортике флаконы с жидкостями, она совсем растерялась, но пришел на помощь хозяин лавки. Шутливо прикрывая глаза и наигранно стесняясь, он помог искупаться, а затем, осмотрев девочку с ног до головы, озабоченно поцокал.
- Такой милой кукле, как ты, негоже ходить в обносках, - и умчался, чтобы вернуться с ножницами и нарядными вещами, - Ты уж прости, маленькие девочки ко мне не забредали уже очень давно; я сошью тебе самый лучший наряд, а пока побудь мальчиком. Ах, и твои прекрасные волосы нужно подстричь!
«Что за лавка чудес?» - думала она, наблюдая, как падают на пол локоны-перья, - «Словно вдруг я попала в зеркальный мир или умерла. И этот странный человек вовсе не страшный, а очень добрый: луна оставила меня, но пришел он и спас; чинит, как одну из своих кукол, не обижает, а даже наоборот! Но если это неправда? Не бывает на свете таких добрых людей. Вдруг он притворяется хорошим, а на самом деле зазывает девочек и делает из них игрушки?»
Едва она это подумала, как мужчина зашелся веселым смехом:
- Не бойся, Мария, я не убью тебя. О, ты была бы очень хорошей куклой, и я бы выставил тебя на прилавок, но человеком ты мне нравишься еще больше. Да и должен же о тебе кто-нибудь позаботиться!
- Луна обо мне заботится, - с какой-то обидой сказала девочка, но мужчина только покачал головой и особенно громко щелкнул ножницами.
- Ха, луна! Она влюблена и не помнит, что кому обещала (а обещала она много, поверь мне). Мало кого она забрала к звездам, да и о тех забыла. Сидят там теперь, смотрят на нас и тоскуют. Поэтому-то тени и напали на тебя; они всегда следуют за искателями, выжидают, когда луна покинет их, а потом утягивают к себе в бездну. Выбери кого-нибудь понадежней в покровители!
- Но кого же? – как-то рассеянно пробормотала Мария и вдруг заплакала.
Наконец, она поняла, что без помощи этого человека была бы прикована к стене под неусыпным надзором ужасного орла, одна-одинешенька, навсегда. Покровители приходят на помощь своим последователям, но луна спряталась за тучами и не отвечала на мольбы девочки. Чувство потери острым кинжалом пронзило верящее сердце. Не ждет ее среди звезд дом.
«Значит, я такая же нищенка, как и другие? И надежды у меня нет. Кто отзовется на слова бездомной? И смысла в моей жизни больше нет. Зачем тогда это все. Я не хочу жить, как остальные! Уж лучше умереть полностью, чем постепенно!»
И сидела Мария ни живая, ни мертвая, скорбела о загубленной жизни да ушедшем счастье, но почувствовала, как хозяин лавки гладит ее по голове и вытирает слезы, и вспомнила его слова. Он же, продолжая утешать девочку, одел ее в штанишки и рубашку, обул в носочки и ботиночки, заплел косу и, как маленького ребенка, отнес в комнату, а затем долго мерил ее шагами, что-то бормоча себе под нос и посмеиваясь.
- А оставайся ты со мной! - сказал он. – Я живу один, сам управляюсь со всем хозяйством. Будешь помощницей моей и ученицей. Ха-ха, то-то все удивятся!
С тех пор поселилась Мария в лавке кукол. Хозяин так и не представился, и девочка стала называть его Кукольником. Кукольник с небывалым воодушевлением взялся обучать новую подругу всему, что, по его мнению, она должна знать, в том числе и своему ремеслу. Но мягкие зверушки у Марии выходили уродливыми и пустыми, а куклы пугали даже хозяина лавки (он рассказывал, что одна пыталась задушить его во сне, и даже показал синяки от маленьких деревянных ладошек). С каждым днем, проведенным за изготовлением игрушек, руки девочки опускались все сильнее, а непонятная радость Кукольника разгоралась все ярче. Зато никто не умел готовить так же вкусно, как она. Мария становилась все счастливее: она жила в лавке чудес, будто в настоящей сказке, в окружении кукол, и сама была будто кукла; почти все внимание хозяин лавки сосредоточил на помощнице. Каждое утро она вставала под мелодию из музыкальной шкатулки, надевала новое платье или костюм, затем Кукольник заплетал ее (он научил девочку убирать волосы, но делать это пока не позволял), занимался с ней письмом, литературой, арифметикой, музыкой, вокалом, этикетом, шитьем и вязанием, затем давал задания на день и уходил по своим делам. Сначала у Марии мало что получалось, но со временем она стала управляться с работой на удивление ловко и непринужденно. На улицу девочка выходила мало, почти не общалась с соседями (которыми была, безусловно, замечена) и не знала, что они прозвали новую обитательницу лавки Марионеткой.
Однажды в знойный день, когда Кукольник в очередной раз отлучился, пришла строгая дама в белом и голубом. Она была необычайно красивой, со светлой косой до колен. Мария, сидевшая в это время за прилавком и прилежно выстругивающая новую куклу, подняла на нее глаза и тут же смутилась: отчего-то ей показалось, что эта дама непременно ее отчитает. Таким бы покупать игрушки в больших магазинах, а не в старых лавках. Дама внимательно осмотрела девочку, взглянула на ее работу и покачала головой:
- Никогда не создавай кукол. Они у тебя выходят слишком похожими на людей, но все же остаются игрушками, поэтому становятся злыми и завистливыми, а такие приносят только несчастья.
Мария очень удивилась словам дамы, но работу все же отложила. Тогда незнакомка взяла куклу в руки и, осмотрев со всех сторон, оторвала ей голову. Девочка вскрикнула и кинулась на помощь, – ей почти слышался крик боли – но дама отделила ручки-ножки от туловища и выкинула в мусорное ведро. Туда же полетела недоделанная голова, и один единственный сработанный глаз блеснул от злобы, прежде чем выпасть.
- Что же Вы наделали? – воскликнула Мария.
- Она хотела убить тебя во сне. Ну Шутник, ну затейник! – дама махнула рукой, и на деревянных останках заплясал огонь.
Девочка смотрела, как догорают в мусорном ведре ручки и почти плакала от обиды: эту красавицу она делала уже несколько недель, назвала Лиссой и собиралась сама связать ей наряд. Женщина же уже выкладывала на прилавок разнообразные железные украшения, несколько фигурок и маленькое платьице, вышитое серебряными нитями.
- Раз хозяина нет, рассчитайся со мной ты, - сказала она и с громким стуком опустила руки на деревянную поверхность. – Можешь звать меня, как все, - Сехмет.
- Как все? Значит, у Вас есть имя, - сказала Мария и принялась за дело.
- У всех есть имена, - укоризненно ответила Сехмет, и девочка пристыженно умолкла. – Если кто-то его тебе не называет, это еще не повод обижаться на человека. Просто он дает право выбора. Кстати говоря, если не получается мастерить кукол, попробуй сделать марионетки. Они никогда не поймут, что не живы.
Так состоялось знакомство Марии с Сехмет. Когда Кукольник вернулся, девочка рассказала о дневной гостье и истории с куклой, на что тот рассмеялся: «Вот голова с дырой, как же я сам не додумался?» На вопрос, кто же такая эта строгая женщина, назвавшая его Шутником, он улыбнулся особенно довольно:
- А разве ты не поняла, моя милая?
Девочка покачала головой и продолжила кроить ткань для будущей марионетки по выданным хозяином выкройкам. Тогда он принялся за рассказ:
- Давным-давно в одной княжеской семье родилась девочка (а надо сказать, в этой семье почти всегда рождались именно они), которая с первой минуты жизни была посвящена огню. Она росла не по годам умной и способной, а также обладала поистине богатырской силой. Таких людей всегда опасаются и ждут их ошибки. Однако юная княжна делала только правильные вещи, никогда не отступала от правил и вела достойный образ жизни, к тому же славилась на много верст вокруг мастерством кузнечного дела. Не было такого предмета, какой бы она не выполнила из металла. Когда же пришло время выходить замуж, не нашлось в округе того, кто бы посватался к княжне. Тогда она сама выбрала себе достойного жениха и в качестве приданного сделала чудесный рог изобилия. Но недолго прожили они в счастливом браке, потому что муж начал завидовать жене-мастерице, не пускал в кузницу и не давал прикасаться к металлам. С тех пор они стали часто ссориться. Однажды в порыве гнева муж ударил ее, за что был убит. Семья изгнала княжну, лишила покровительства огня и права зваться прежним именем; тогда изгнанница перековала рог изобилия в меч и обратилась к солнцу. С тех пор все ее изделия создаются в солнечном жаре. Семья эта давно умерла, и никому по сей день еще не удалось укротить огонь, а единственная знающая таинство не берет в ученики никого.
Скажи, Мария, запретила ли она тебе что-нибудь делать? - тут девочка вспомнила слова Сехмет и передала их со всей возможной точностью. – Запомни, никогда не нарушай этот запрет, иначе быть беде. Сехмет видит саму суть вещей, все ее слова непременно сбываются.
Дальше они мастерили в тишине. Работа шла у Марии спорно, но она то и дело отвлекалась, чтобы понаблюдать за Кукольником. На глазах девочки в очередной раз рождалась кукла, но это было как рождение нового человека. Ни одна игрушка хозяина не была похожа на другую, даже близняшки чем-то, непременно, отличались.
Когда Мария закончила шить, показала марионетку Кукольнику. Он сделал несколько движений, и в тот же миг лоскутная тряпочка стала веселым шутом. Но подлинная его красота раскрылась только в ловких руках девочки. Она смогла вдохнуть жизнь в безвольных кукол, и скоро они заняли полки рядом с другими игрушками.
А время все шло и шло, и новые дети попытались поближе познакомиться с помощницей хозяина лавки кукол, да только ничего не выходило. Она по-прежнему сторонилась соседей и почти не выходила из дома. С каждым разом марионетки выходили все лучше и лучше, и вскоре об умении Марии пошли слухи. Ее не раз и не два приглашали в крупные магазины, сулили большие деньги, но девочка не хотела покидать Кукольника и лавку чудес. Ей нравилось в свете десятка свечей шить, слушать восторженный шепот созданных ею марионеток и качать головой всякий раз, когда хозяин резал пальцы, работая над новой игрушкой, а потом с причитаниями стирать с пола кровь и игнорировать его оправдания. Она больше не помнила жизни искательницы и покровительства луны, почти стерлась из памяти ночь встречи с Кукольником. Казалось, они были знакомы целую вечность. Иногда их навещала Сехмет, теперь она приносила украшения на двух искусных мастеров. Мария привыкла к ее строгости и резкости, хотя по-прежнему немного робела, когда кузнец рассматривала девочку, и немного злилась из-за поломанной куклы.
Однажды они сидели перед камином, пили чай и ждали, когда Кукольник закончит свои дела. Мария уступила свое место Сехмет и заняла кресло прямо напротив шкафов с куклами. Девочка не любила его хотя бы потому, что была вынуждена на них смотреть. Работы хозяина были, безусловно, прекрасны, но некоторые нагоняли на нее беспричинный страх. Что-то в некоторых куклах отличалось от других, они чувствовались совершенно иначе. И выглядели почти… людьми. Мария не решалась задавать вопросы Кукольнику: существовал ряд тем, затрагивать которые не стоило. Один раз она ступила на эту непрочную тропу, о чем искренне пожалела. Едва последние звуки вопроса слетели с ее уст, как весь облик мужчины переменился; тогда девочка ни с чем несравнимый ужас. Она готова была поклясться, что ничто в жизни ее не пугало больше, чем Кукольник в тот момент. С тех пор вопрос так и лежит на краю сознания Марии, подтачивает, как жук – древесную кору, и не дает покоя.
- Мучаешься, – девочка вспыхнула и повернулась к чуть прищурившейся Сехмет, – Но спрашивать боишься. Я бы на твоем месте тоже испугалась. С Шутником шутки плохи.
- Скажите, а почему… - Мария умолкла, пристыженно опуская глаза; было неудобно спрашивать у третьего лица.
Сехмет поджала губы, что, как девочка поняла, на особом языке жестов этой дамы означало улыбку, но – вот беда! – взгляд ее был остер, как кусок стекла.
- Это люди, превращенные в кукол. Ты ведь, наверняка, слышала, какие истории рассказывают местные про тех, кто дружит с Шутником, и они почти правы. Однако он делает это не со зла. Каждый, кто хоть раз побывал гостем в лавке кукол, рано или поздно сюда возвращается. Здесь сидят те, кто не захотел уходить из нее.
Марина внимательно посмотрела на необычных кукол, затем обвела взглядом всю лавку и тяжело вздохнула. Она прекрасно их понимала: раз прикоснувшийся к чуду никогда не захочет его лишаться. Любой ценой. Что такое превращение в игрушку по сравнению с потерей лавки кукол?
Мир Марии навсегда изменился, когда в лавку во время игры в прятки вбежал соседский мальчик. Девочка уже хотела выставить наглеца за дверь, но он посмотрел на нее так жалобно, что ей стало не по себе. Сообразив, что его не выгоняют, мальчик улыбнулся и одними губами прошептал: «Меня зовут Ринат», а затем умчался на улицу. На следующий день Мария не вспоминала о мальчике, пока ближе к вечеру он не пришел. Дверной колокольчик звякнул, и девочка подняла голову, чтобы поприветствовать посетителя, но так ничего и не сказала. На пороге мялся Ринат, исподлобья осматривая лавку и заведя руки за спину.
- Привет.
- Ну, привет, - буркнула она спустя какой-то время раздумий. – Что?
- Да я, это, просто зашел поздороваться.
- Поздоровался? Молодец. А теперь иди давай отсюда, скоро хозяин придет и отругает тебя.
- Ух ты! – игнорируя гнев Марии, Ринат перегнулся через стол и посмотрел в упор. – Так ты и правда его игрушка! Вот чудеса! Кому расскажу – не поверят. Настоящая живая Марионетка.
- Эй, никакая я не марионетка! – возмутилась девочка и отпихнула его. – Я – живой человек.
- Люди не бывают такими красивыми, - веско сказал Ринат и, не прощаясь, убежал, оставив девочку в тяжелых раздумьях.
С тех пор Ринат все чаще заходил в лавку. Мария дулась, огрызалась (за что потом частенько себя корила, ведь Кукольник учил ее быть вежливой с людьми), частенько выставляла надоедливого гостя за дверь, игнорировала или просто уходила вглубь лавки, куда не смел соваться даже вездесущий Ринат, но почему-то не спешила рассказать Кукольнику о новом знакомом. Казалось бы, с чего это? Мальчик был соседским, ничего необычного в нем не было абсолютно: коричневые вечно испачканные штанишки, желтая рубашечка и ярко-зеленая курточка. Кудрявый конопатый шкода, каких во всем мире бесчисленное множество. Он много говорил, вечно шумел и беспрестанно носился из угла в угол, то и дело пытаясь что-нибудь потрогать, но Мария всегда успевала его одергивать прежде, чем случалось непоправимое. Она вообще имела странное, мистическое влияние на Рината (чем порой очень кичилась, но только перед сном и про себя). Он приходил сразу после того, как Кукольник покидал лавку, вставал подле прилавка и наблюдал, как девочка работает. Иногда девочка, уже засыпая и уносясь душой в волшебные миры, с грустью думала о том, что однажды Ринат станет слишком корыстным и соседским и больше не захочет приходить. Все всегда такими становятся, если не живут собой.
День, когда не прозвенел колокольчик, наступил слишком рано. До самого приходила дневной Сехмет Мария ждала своего соседского поклонника, но тот так и не появился. Из-за этого новая марионетка – коронованный клоун – получилась такой грустной, что хотелось плакать, а пироги сгорели прямо в печи. Сехмет, оставшаяся на чай, не сводила колючего, как утренний морозец, взгляда с причитающей девочки, а перед уходом внезапно схватила ее за край кружевного платьица и сказа настолько строго, что даже часы остановились:
- Помни о запрете. Ноябрь послезавтра. Если нарушишь, то умрешь.
И девочка в страхе пообещала, что никогда-никогда не его не нарушит. Но Сехмет только вздохнула и ушла, что-то бормоча себе под нос.
А сразу после в лавку осторожно просунул голову один из местных мальчишек, с любопытством оглядел Марию и отдал мятую записку, после чего пулей вылетел на улицу. Едва ее прочитав, девочка забыла и о Кукольнике, и о марионетках, и о пирогах и со всех ног помчалась по указанному адресу. С удивлением соседи провожали взглядом Марионетку, так внезапно выбежавшую из лавки – неслыханное дело! А она уже видела кудрявую макушку Рината и его виноватую улыбку. Мальчик скоро уезжал. Они долго стояли под цветущей черемухой и молчали.
- Сделай мне на прощание деревянную куклу, - робко попросил он.
И девочка не смогла отказать – она забыла слова мудрой Сехмет.
Едва вернувшись в лавку, Мария взялась за работу. Никогда еще она так не старалась, как сейчас. «О, бог, кем бы ты ни был, многоликий и изменчивый, как пламя, помоги мне! Назначь любую цену – я расплачусь. Пусть эта кукла будет верной и хорошей спутницей Ринату!» И тут же фиалки на прилавке вдруг начали увядать и осыпаться, и Мария поняла, что бог услышал ее молитву и согласился. Без устали мастерила девочка, и кукла вышла небывало прекрасной и настолько похожей на живую, что стеклышки глаз блестели как у превращенных людей. С любовью и восхищением Мария рассматривала свое творение, совсем забыв предупреждения взрослых. Только страх перед тем, что Кукольник узнает о ее дружбе с соседским мальчишкой, заставил девочку оторваться от любования деревянной красавицей и поскорее отдать Ринату.
Когда вернулся хозяин лавки, Мария уже вспомнила слова Сехмет и пришла в настоящий ужас, однако сделанного не воротишь. Кукольник на удивление не спрашивал, почему его воспитанница печальна, и только дольше обычного расчесывал волосы девочки.
- Ты со мной прощаешься? – спросила она уже в кровати.
- Ах, моя чудесная Мария! - рассмеялся тот и щелкнул девочку по носу. – Я всего лишь желаю спокойной ночи.
Вздохом он потушил все свечи в лавке и исчез в тенях, будто и не был тут вовсе. Лишь блеснули фосфорно-голубые глаза. Мария же уснула, и в грезах стремительно неслась сквозь бесчисленные мириады звезд, огибая планеты и соревнуясь с кометами. Но чем дольше она летела, тем тяжелее и непослушней становилось тело, а руки наливались огнем. Вскоре она загорелась вся и повисла в пространстве, беспомощно озираясь по сторонам. Космос больше не был уютным, он казался бесконечно огромным и пустым. Только Мария висела на пороге тьмы и светилась, готовая стать сверхновой. В отчаянии девочка забилась и закричала, а потом поняла, что голоса нет, и тела нет, и мыслей, и ничего нет, кроме огня и боли. А затем все прекратилось.
Мария открыла глаза и поняла, что уже не Мария, а Марионетта, и лавка кукол больше ей не дом, а Кукольник – не хозяин. И обнаружила себя она морщинистой старухой в фарфоровом гробу и неувядающих фиалках. Был на ней ладный старушечий наряд с лоскутным фартуком. А кругом лежали марионетки, которые она сделала у Кукольника. Они улыбались ей тряпичными ртами и подмигивали бусинками глаз, шептали приветствия и роптали на глупость.
- А что Ринат? – спросила она.
Марионетки, верные друзья, ничего не утаили: в ту же ночь, в которую расплатилась Марионетта, мальчик лег спать с новой куклой, и в полночь она его задушила подушкой, а потом забралась к нему в гроб, чтобы мучить и на том свете. Но Кукольник и Сехмет раскопали могилу, достали злую красавицу и сожгли, а пепел развеяли по ветру и воде.
В не себя от горя, расплакалась Марионетта и много позже в память о Ринате сшила чудесную марионетку – дети ее особенно любили. Мастерица поклялась себе, что больше никогда не будет делать кукол и не посмеет взглянуть в глаза Кукольнику. Но пироги ему все-таки пекла, потому что знала, как сильно он их любит. Лавка больше не впускала ее внутрь, но, без сомнения, любила, как и хозяин, поэтому не разлучала с чудесами. Бабушка Марионетта быстро прославилась добротой, пирогами и дивными сказками, которые рассказывала всем желающим. А в ночь с тридцать первого октября на первое ноября на краткий миг становилась той черноволосой Марией, так похожей на куклу.
И так будет изо дня в день, из года в год, пока работает лавка кукол.