[Elaaran]

В этот раз Кролик подобрался к моей сути слишком близко и потребовал рассказать о нем, чтобы, наконец, быть услышанным.

Воспоминания Кролика из Кофейника обо всем случившемся. Трагедия в одном действии.

Если бы Кролика перекрестили в Януса, он бы не удивился. В конце концов, чему удивляться, если это чистая правда. Сколько времени прошло с тех пор, как появился Он? Кролику казалось, что целая вечность.
«Почему я?» - думал он, лежа на диване Кофейника одной глубокой ночью и пытаясь читать Гюго. – «Почему не кто другой? Что во мне такого особенного?»
За нескончаемой беготней от барной стойки до полки с ингредиентами для очередного заказа и обратно забыть о том, что все уже не в порядке, было легко: присутствие чего-то чужеродного за привычной усталостью замечалось плохо, а иногда полностью подавлялось гудящими от перенапряжения ногами. Не мешает, и ладно. Во всяком случае, именно этим Кролик пытался погасить разгорающееся чувство опасности.
Все нормально. Ничего не происходит.
И ведь не происходило. Все те же ранние подъемы, чашки-ложки, неожиданные рецепты и ночевки на старом диванчике – Псы были его стаей, но он не был в стае Псов с тех пор, как предыдущий хозяин Кофейника взял любопытного мальчика к себе в помощники. Щенок, отбившийся от своих, убежавший под защиту другого вольного зверя и получивший в наследство от него собственную территорию. Ну кто в Доме еще обладает такой роскошью? И пусть на то, чтобы стать новым ее владельцем, у него ушла куча времени и половина здоровья, это взрастило в щенке чувство собственного достоинства (а потом и вольнодумство) и превратило в Кролика из Кофейника. Кролику из Кофейника не нужна стая, он вновь научился ценить одиночество.
С этого-то и началась трагедия.
Все знают, что хозяин Кофейника много и часто улыбается, но никто не знает, что теперь улыбается не только он. Если раньше вторжение успешно игнорировалось, то чуть позже делать это становилось все тяжелее. Что-то настойчиво ело Кролика изнутри, не давало ему покоя ни днем, ни ночью, заставлялось нервничать из-за ничего не значащих пустяков. Тогда он начал жалеть о том, что за всеми заботами так и не завел друзей. Старые приятели из Хламовника давно разбрелись по разным стаям и мало чем напоминали тех ребят, что так любили гонять Слепого и Кузнечика. Теперь Кролик был неизвестным одиночкой с кучей хороших знакомств, собственным баром и неизменной вежливостью. А еще с чем-то чужеродным в голове.
Наверное, надо было кому-нибудь рассказать, что-то сделать, как-то вернуться в норму. Хотя не важно, наверное. Все потом. Но время шло, «потом» все не наступало, а чужого в Кролике внезапного оказалось слишком много.
«Так почему же я?» - вновь думал он, намывая чашку.
«Потому что слаб».
Чашка выскользнула из мокрых рук и с грохотом покатилась по дну раковины. Чужой был не просто силой, Он был разумен и до ужаса опасен. У Него был голос Кролика, но с такими интонациями, какие бы он никогда себе не позволил.
«Кто ты?»
Чужой назвал свое имя, но Кролик запомнил только ощущение: режущие пальцы шелковые нитки и бритвенная острота. Так начался кошмар. Теперь Он заявлял о своем существовании каждый миг. Больше не было никаких разговоров, но только одного ощущения остроты оказалось достаточно, чтобы напугать хозяина Кофейника до дрожи.
«Нужно кому-то сказать» - отчаянно подумал он, сжимая пальцы на бутылке с содовой.
« Ты ничего никому не скажешь» - ответил ему собственный насмешливый голос.
«Я должен. Мне помогут. А ты исчезнешь из моей головы» - рука над стаканом с шипучим напитком дрогнула, и по столу расплылась некрасивая лужа.
«Глупый кролик»
Глупый-глупый кролик. Он все же несмотря на угрозу сделал попытку рассказать о происходящем Помпею (пожалуй, один из тех немногих раз, когда эти двое не держали вооруженный нейтралитет), но изо рта не донеслось ни звука, зато голову в тот же миг сжало раскаленным обручем. Кажется, Кролик кричал. Во всяком случае, так ему сказали посетители Кофейника, когда через минуту его хозяин пришел в себя.
- Что с тобой случилось?
И Кролик, крепко стиснув зубы и сжав руки в кулаки, ответил:
- Ничего. Просто голова сильно разболелась.
Его больше не стали спрашивать: разболелась и разболелась – с кем не бывает. А Кролик окончательно понял, что столкнулся с чем-то по-настоящему серьезным и ужасным. Теперь он постоянно чувствовал чужое присутствие, и с каждым мигом оно давило на плечи все сильнее. Ему стали сниться странные сны, в которых он стоял на краю Бездны и с трудом удерживал равновесие на беспрерывно шатающихся камнях. А Бездна вещала насмешливым голосом о том, что сделает с ним, с его близкими и со всем Домом, если тот не будет слушаться.
Потом приняли новый закон, и в рушащийся мирок Кролика шорохом одежд и перезвоном украшений ворвались девочки. Первой была Пикси – веселая, беззаботная, любопытная и наивная, как дитя. Будто в ней до сих пор жила шестилетка. Она влетала в Кофейник, падала на стул около стойки и засыпала оглушенного Кролика тысячью тех самый тупиковых вопросов, на которые у парня просто не было ответа. Почему нельзя курить кальян, если это делает Совесть? Почему нельзя говорить слово «блять»? Какие есть песни о море? Почему нельзя попробовать кваса, который пьют они с Волком? Иногда Кролик хотел малодушно зажать руками уши или смыться подальше от нескончаемых «почему», но потом вздыхал и пытался дать ответ на очередную очевидность. Пикси слишком легко вошла в жизнь одинокого хозяина Кофейника и прочно обосновалась в его сердце, как бы тот не сопротивлялся.
«Уже поздно, глупый кролик» - как-то раз заявил Он, когда девочка, намучив «старшего брата» вдоволь, умчалась вслед за Русалкой, - «ты и сам это знаешь».
Да, Кролик все прекрасно знал. Точнее чувствовал. Хоть они с Пикси и были друг другу как родственники, но там она безраздельно подчинялась Ему, являлась его послушной куклой, как и сам Кролик. И от этого хотелось выть. Потому что теперь в список тех, кто погибнет в случае бунта, добавилась еще и эта милая сердцу девочка.
Нужно что-то делать. Молчать уже не имеет смысла. Но как подать сигнал, если ничего нельзя сказать?
День за днем Кролик лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Бездна, у края которой он балансировал, из снов перенеслась в явь. В Дом через него пыталось войти что-то чудовищное, что-то настолько мощное, что попытайся Оно сделать это по-настоящему, от хозяина Кофейника не осталось бы и мокрого места. Он уже не был уверен, что всегда владеет собой. Чужой почти всегда находился где-то рядом, мелькал в отражениях и насмешничал во снах, рассказывая всякие ужасные истории. Иногда Кролик, в очередной раз доведенный до отчаяния, мысленно орал на Него, на что-то Тот отвечал неизменным смехом и насылал какие-то странные видения. В них Пикси называла себя Юнгой, носила тельняшку и пистолет и смотрела на Кролика с тоской и обреченной ненавистью. После таких моментов он чувствовал себя тем самым глупым пушистым зверьком, загнанным хищником в самый тупик без возможности выбраться. Можно позвать на помощь, и тогда все умрут. Можно молчать и самому нести эту ношу, медленно сходить с ума, но тогда все выживут. Может, Он даже оставит Пикси в покое. Хотя нет, не оставит. Никого. Тогда просто нужно его держать, пока есть силы.
Только вот Кролик уже начинал догадываться, что сам окончательно стал марионеткой Чужого, которой просто дали иллюзию собственной воли. Это ломало.
Кролик никогда никому не хотел зла. Он был немного своевольным и ворчливым, но в сущности добрым. Даже перепалки с Неважно больше походили на вымученные. Парень просто на генетическом уровне не умел быть плохим. Зато Он был чудовищем, которое в сотни раз превосходило простого зельевара по всем параметрам. От напора темной силы Кролика то и дело гнуло до самой земли, и выбраться обратно казалось невозможным. Однако если ничего не предпринять, все будет только хуже, и погибнет не только Кролик, но и весь Дом.
«Ты действительно думаешь, что на что-то способен, а? Похвальная глупость. Ну давай, расскажи всем о том, что в тебе живет, стань героем. Не можешь? Ай-яй-яй. А знаешь почему? Потому что ты слаб и никчемен».
«Я не слаб».
«Тогда прогони меня».
Да, Кролик был слаб и понимал это. Все, что он умел, сводилось к смешиванию разных коктейлей на глаз и зельеварению. Чужой умел делать столько всего, что просто до слез. Медленно, очень медленно в голове парня уложилась мысль о том, что скоро его не станет. Уже давно он чувствовал себя пергаментной бумагой, готовой порваться от любого давления. Если так, то пора было начать искать себе приемника.
Неожиданно он нашелся в лице Спирохеты – рыжей девочки в пончо с уверенным, нагловатым взглядом и язвительными репликами. Она просто подсела за стойку и спустя какое-то время наблюдений за задумавшимся Кроликом предложила ему попробовать смешать то-то и то-то, чтобы получилось прямо «ух». Из чистого любопытства он последовал ее совету, и результат превзошел все ожидания. Спитохета оказалась кладезем интересных идей, умела работать быстро и эффективно, при этом не теряя нить разговоров, однако оказалась настоящим слоном в посудной лавке. Чашки-кружки регулярно бились, чай разливался из-за неосторожного движения рукой, зря переводились салфетки. После очередного инцидента Кролик забывал, за что взял Спирохету своей помощницей, и орал на нее так, что замолкал весь Кофейник. Но потом возвращалась суровая реальность, в которой в голове парня напрочь засел Чужой, и все возмущения сходили на «нет». В конце концов, девочке просто нужна практика. Когда же Кролик мимоходом сказал Спирохете о том, что может когда-нибудь отдать ей Кофейник, она только фыркнула и отвернулась. По-хорошему надо было отстранять ее от работы и искать нового кандидата, да только Кролик уже успел привязаться к своей помощнице и не мог представить еще кого-то за своей барной стойкой.
«Она тоже скоро умрет. Все вы умрете. И ты будешь первым».
Держаться становилось все труднее. С Кроликом стали происходить странные вещи, и он подозревал, что иногда просто исчезает, вытесненный Им. Разрушительные головные боли стали его постоянными спутницами, напоминающими о себе в самые неподходящие моменты. Что-то собиралось произойти в Доме, и Кролик волей-неволей оказывался в центре событий. Он насильно стал проводником между этой жизнью и той, что его ни капли не радовало. Лучше уж быть Фазаном, чем оболочкой для вселенского зла. Но одно неосторожное слово, и все умрут.
«Не обращайте на меня внимание! Заметьте! Помогите, помогите, помогите, помогите!»
А потом одним вечером кто-то спел в Кофейнике Сказку о Дьяволе, и тогда Кролик впервые расплакался. Он никогда не позволял себе так по-девчоночьи показывать слабость и страх, но слова песни выживали из него все накопившиеся слезы. Вместе с ними вытекали страх, боль, обида, отчаяние и обреченность. Голос в голове тихо похихикивал, а Кролик опустил голову настолько низко, насколько мог, и радовался тому, что не стриг волосы. Никто не должен увидеть его слабость. Пусть хоть кто-нибудь! Но Писки где-то как всегда гуляла, Спирохета обменивалась любезностями с Совестью, а остальные были слишком далеко, чтобы в полумраке заметить, как на барную стойку капают кроличьи слезы. И, наверное, это даже хорошо. Только вот отчего так хочется кричать? А Дьявол внутри него хохотал голосом Кролика и поминал Безликого, что уже смотрит на Дом глазами его обитателей.
«Но не волнуйся, глупый кролик, ты умрешь первым. Все вы умрете».